капитана Робертса заплатили обещанную сумму. Уж не знаю из личных запасов Хокинса или собрали с команды… Да в общем-то, и плевать. Главное, нам было на что отметить победу. А остатки разделили между теми, кому после драки необходимо было обновлять форму.
Всё по-честному. Весело и без обмана. Ещё и корвет капитана Робертса «Чёрный гром» покинул воды Буна.
Красота!
Все веселились — среди ребят на утёсе я заметил только одно грустное лицо.
Алексей Савельев стоял в самой дальней точке утёса и задумчиво смотрел вдаль.
— Что? Думаешь о какой-нибудь ерунде? В духе: «Как хорошо, чтобы были у меня крылья… улетел бы я и щебетал бы всю жизнь?» — подойдя к парню, я хлопнул его по спине.
— Ха! Было бы неплохо… — кисло улыбнулся Лёша. — Но, знаешь, я уже почти морской офицер. Ходить по сумеречным волнам мне хочется больше, нежели летать.
— Но пощебетать-то можно?
— Отчего бы не пощебетать?
— Ну? А чего грустный? Суп поел невкусный?
— Да если бы… — поморщился он. — Письмо пришло от отца. Говорит, корабль княжича Дмитрия пропал. Я его с детства знаю… Он мой троюродный брат! А ведь это его первое плавание… Посвящение в старом стиле, так сказать…
— То есть на корабле даже герба княжества не было? — сообразил я.
— Ну да… — вздохнул Савельев. — Хотя от морских охотников герб бы не помог.
— А от пиратов — очень даже.
— Да там фрегат, — махнул он рукой. — Пусть старенький, но хороший, крепкий… Со смешным названием «Баба Яга» — там гальюнная фигура не очень получилась — кривая и курносая, но переделывать не стали. Ах, — махнул он рукой, — я не о том… Кто кроме морских охотников, просто так на фрегат будет рыпаться?
Его взгляд стал серьёзным.
Я пожал плечами и ответил:
— Да любой мерзавец на корабле. Фрегат ведь может и после шторма быть… например.
— Но это…- замялся Савельев.
— Маловероятно, — не стал спорить я.
— Да! — быстро согласился он. — Сейчас «Бабу Ягу» ищут все, кто только может. Как закончу Академию, сразу присоединюсь к отцу на его корабле.
Мы поболтали с Лёшей ещё минут десять, а затем он решил вернуться в общежитие со словами «выспаться нужно перед регатой, чтобы тебя победить».
* * *
На регате Лёша Савельев занял второе место.
А мы — первое.
Самое забавное, что в моей команде были не только я, Шон и Марси, но и Берг. Едва ли не в последний момент Академия заявила, что с этого года не будет допускать одиночек до участия в регате.
Вот так всё постепенно меняется. Когда-то в одиночку выиграть регату считалось верхом крутости.
Помню, мы с Бари как раз на спор решили отказаться от участия в командах. И умудрились занять два первых места на наших баркасах…
В общем, на следующей неделе у нас два последних экзамена, а пока…
Я вернулся в дом Лагранджа.
— Сынок! Я так горжусь тобой! Даже регату выиграл! Молодец!!! Слышишь, внучок Джу, твой папуля — самый лучший курсант этого года!
Наклонившись к карликовому барану, Лаграндж с упоением потрепал его за обе щёки.
— Микхю! — довольно прокряхтел мой питомец.
— Да, да ты тоже большой молодец! — принялся его нахваливать Лаграндж. — Хорошо кушаешь? Папуля не забывает тебя кормить?
Пока Лаграндж развлекал себя общением с «внуком», я переоделся в домашнее и привёл себя в порядок. Потом последовал семейный обед втроём — Джу выделили отдельный стул, затем прогулка по саду…
— Смотри как обильно цветут! — хвастался пылающими пионами Лаграндж. — А ведь они считаются очень-очень прихотливыми! Но твой отец, сынок, способен справиться с любыми сложностями! А знаешь, в чём главный секрет? Ну? Знаешь?
— В чём же? — с улыбкой спросил я.
— В любви, — одухотворённо проговорил Лаграндж, подняв к небу указательный палец. А затем быстро добавил: — Ну и удобрение я самое дорогое использую.
— А что, одной любви недостаточно в качестве удобрения? — хмыкнул я.
Лаграндж воззрился на меня, будто бы я дите неразумное.
— Эх, сынок, — вздохнул он. — Знаешь, доброе слово и тысяча шиллингов поддержат нуждающегося лучше, чем просто доброе слово.
Слева послышались шаги. Повернув голову, я увидел черноволосого воспитанника отца в тёмной одежде и чёрной шляпе с пером.
— О, Эндрю, привет! Посмотри-посмотри! У пионов новые цветы появились!
Эндрю на миг закатил глаза. Ему явно не в первый раз приходится выслушивать дифирамбы богатому цветению сада.
Парень присоединился к нашей прогулке, и через несколько минут мы осели возле пруда. Почти год прошёл, как я переродился. За это время уток в пруду стало больше — появились новые, редкие пары. Хотя Лаграндж утверждает, что никого специально сюда не привозил, что «птицы умные! Они сами знаю, где им будет лучше, вот и летят сюда».
— Совсем скоро ты отправишься в плавание, верно? — нарушил наше блаженное молчание Эндрю.
— Да, — ответил я и усмехнулся. — Слышу, ты уже ничуть не сомневаешься в моём успехе.
— Я никогда в нём не сомневался. Почти. Ты упёртый. Правда, самодовольный и порой дурной. Из-за тебя у господина Лагранджа седых волос добавилось.
— Эндрю!!! — ошарашенно повернулся к нему отец. — Как можно! Не наговаривайте на меня, молодой человек!
— Прошу прощения, господин, — легко ответил он и снова повернулся в мою сторону. — Но то, что ты рискуешь и лезешь на рожон — ни для кого не секрет. Одна эта история с мордоворотами Робертса чего стоит, — парень брезгливо поморщился.
— Ты в курсе? — хмыкнул я.
— Шила в мешке не утаишь, сынок, — меланхолично ответил Лаграндж, наблюдая за тем, как Джу с серьёзным видом нюхает голову сидящей на берегу утки.
— Кря! — рявкнула утка, попытавшись ущипнуть барана.
Но тот ловко отпрыгнул, уселся на задницу и принялся чесать рога:
— Джу! Джу! — залилась округа привычным скрежетом.
— С Робертсом всё обошлось, никто особо не пострадал, сторонних свидетелей нет, у города к вам претензий тоже нет, но постоянно везти вам так не может, — продолжал занудствовать Эндрю.
— И? — хмыкнул я. — Человек, вон, дышать постоянно не может — в какой-то момент перестаёт. Так что же теперь не дышать?
— Давай обойдёмся без таких вот умных мыслей, — ещё сильнее поморщился Эндрю.
— А как же мы без них проживём? — изобразил я удивление.
Лаграндж хохотнул и добавил:
— Кто мы без умных мыслей?
Эндрю раздражённо цокнул.
— Встретились два одиночества в одном порту, — пробурчал он под нос, а затем громче добавил: — Я вообще-то переживаю, Теодор. Не за тебя — это глупо, ты всё равно никого не послушаешь. А вот за зверька твоего, — он взглядом указал на Джу, который катался спиной по травке. — Ты ведь его везде с собой таскаешь. Думаешь, и на корабль взять?
— Естественно. Джу — член команды.
— И на что же этот член способен? — скривился Эндрю. — Ты головой-то подумал? Собираешься тащить мелкого беспомощного зверька в Сумеречные воды! Да он даже защитить себя не сможет!
— Я смогу его защитить.
— Ты? А если по вашу душу придёт какой-нибудь фрегат? Да что там фрегат, вам и корвета хватит! Абордажный бой… Безопасность барашка — это будет последнее, о чём ты станешь думать!
— Эндрю… Давай-ка я сам буду решать, что первое, а что последнее в моих мыслях. Это во-вторых, кстати. А во-первых, ты сам сказал, что я не стану никого слушать, так? Вот тебе и ответ. Судьба Джу предрешена. И вообще, чего это ты так о нём беспокоишься внезапно?
— Ты тащишь его в опаснейшее место! — воскликнул Эндрю. — Из-за своего эгоизма! Просто потому, что тебе так хочется! Чего ты головой вертишь в разные стороны, полудурочный⁈
— Да что-то как-то душно стало… форточку ищу, — отозвался я. — Ой, мы же на улице.
— Всё бы тебе хиханьки да хаханьки! — вскочил на ноги Дэвис. — Подумай хорошенько, Теодор! И прими правильное решение. Оставь барана на острове! Будь умнее, что б тебя!
— Эндрю… — я чувствовал, что начинаю закипать. — Если ты продолжишь орать на меня, клянусь, я не выдержу… И сломаю тебе обе ноги. Так что пока они целы… Пожалуйста, иди проветрись.
— Тц! — в который раз цыкнул парень и, развернувшись, гордой походкой направился в сторону особняка.
Я медленно выдохнул, пытаясь унять бурю в груди. Перевёл взгляд на Лагранджа.
Он с улыбкой наблюдал за Джу.
— Ты даже не вмешался, — хмыкнул я.
— Да вы как кошка с собакой, — отозвался он.
— Просто твой воспитанник слишком добрый, — хмыкнул я.
— Говорю же, как кошка с собакой, — улыбнулся Лаграндж, посмотрев на меня. А затем продолжил: — которые живут в одном доме, стоят друг за друга горой и никогда на серьёзе не вцепятся друг другу в глотки.
